Автор: Лис с серебристым мехом
Бета: Анонимный доброжелатель
Размер: 8400 слов
Жанр: аналитика
Рейтинг: PG
Краткое содержание: «Тихие игры» – песня не самая известная и не самая популярная у Нау, притом весьма темная по смыслу. Однако Бутусов пел «Тихие игры» практически на каждом концерте на протяжении двадцати с лишним лет. На каждом концерте на протяжении двадцати с лишним лет. Значит, «Тихие игры» по какой-то причине очень важны для своего создателя. И, следовательно, помимо наиболее логичного, эта песня имеет для ВГ какой-то дополнительный смысл. Автор аналитики попытался понять, какой именно.
читать дальше«Тихие игры» – песня не самая известная и не самая популярная у Нау, притом весьма темная по смыслу. Самое простое объяснение маленьких секретных делишек, которыми мальчики занимаются по ночам, когда все спят, известно и мне. Что ж, логично. Может, оно и так.
Я долго придерживался самой популярной гипотезы. А потом получил доступ в Интернет – и обнаружил там много записей концертов Нау и Ю-Питера. И выяснил, что Бутусов пел «Тихие игры» практически на каждом концерте на протяжении двадцати с лишним лет. На каждом концерте на протяжении двадцати с лишним лет. Не слишком ли много чести случайной песне о маленьких секретах маленьких мальчиков? При этом в хулиганство Бутусов может, умеет, практикует. Даже сейчас – послушайте, как на диске 2017 года он совершенно отвязно исполняет «Казанову». А вот «Тихие игры» ВГ всегда пел без всякого хулиганства, очень спокойно и даже отстраненно. Как «Бриллиантовые дороги», например.
Если предположить, что Бутусов хотел исполнять на концертах не только песни на стихи Кормильцева, но и на свои собственные стихи, – все равно не получается. И «Шар цвета хаки», и «Хлоп-хлоп», и «Синоптики» порадовали бы большинство зрителей гораздо сильнее. Но Слава пел «Тихие игры». Практически на каждом концерте. Больше двадцати лет.
Есть и еще одна странность. В середине 2000-ых уже существовали фансайты группы. Там обсуждали смысл песен, в т. ч. и «Тихих игр». Большинство поклонников поняли песню самым логичным образом. Однако это не помешало Бутусову именно «Тихие игры» спеть дуэтом вместе с юным участником благотворительного проекта «Подари жизнь». Не слишком ли сомнительный контент у песни, чтобы исполнять ее вместе с ребенком? А ведь тогда Бутусов был уже очень верующим человеком…
Из всего вышеперечисленного следует непреложный факт. Именно «Тихие игры» по какой-то причине очень важны для своего создателя. Невероятно важны.
И, следовательно, помимо наиболее логичного, эта песня имеет для Бутусова какой-то дополнительный смысл.
Чтобы понять, какой именно, следует, наверное, вспомнить обстоятельства, в которых данная песня была написана.
И обязательно учитывать тот факт, что, несмотря на внешность сказочного принца и пафосность большинства песен, Вячеслав Бутусов (как и Илья Кормильцев) обладает незаурядным чувством юмора. Собственно, пафос в песнях Нау и «Ю-Питера» проходит на ура именно потому, что авторы их песен очень хорошо чувствуют необходимую и достаточную меру пафоса.
1986-1988 гг. Восхождение в зенит
Именно «Наутилус» превратил русский рок из музыки маргиналов в музыку, которую узнали и полюбили все. Началось все осенью 86-ого, вскоре после записи альбома «Разлука». В отсутствие всякого шоу-бизнеса, при вполне еще живой цензуре провинциальная самодеятельная команда без официальной раскрутки стала голосом своего поколения. К началу 88-ого песни Нау звучали уже из каждого утюга.
Однако почти сразу же начались проблемы. Критики требовали от группы новых песен – а они не сочинялись, что было вполне логично в условиях полного слома старой жизни, переоценки ценностей, постоянных разъездов и концертов. Новая программа Нау (ее можно услышать на дисках «Отбой» и «Раскол»), составленная из немногих новых, а также не вошедших в «Разлуку» старых песен, не взлетела. Зрители приходили, хлопали, но все равно больше любили хиты из «Разлуки» и «Я хочу быть с тобой». Удивляться тут нечему: один из самых культовых альбомов русского рока и поныне остается одной из величайших вершин в истории отечественной культуры. Но понять, что на таком уровне не может удержаться никто, в 88-ом было невозможно.
Ко всему вышеперечисленному следует прибавить потоки грязи, вылитые в ту пору на Нау журналистами рок-самиздата – не официальными журналюгами, строчившими заказухи по приказу начальства, а своими в доску, которые еще совсем недавно сидели в одном окопе с рокерами и при внезапном похолодании могли сесть в тюрьму вместе с ними. Нау осуждали за выступления по ТВ и на стадионах, за всенародную любовь, за способность на равных конкурировать с попсой – словом, за все то, что и сделало русский рок самым авторитетным жанром отечественной музыки рубежа тысячелетий. А поскольку такой успех выпал на долю немногих, Нау осуждали и те, кто завидовал команде, и те, кто искренне считал, будто выступления по ТВ и победа в хит-парадах над попсой подрывают престиж рокеров. Хотя если бы не это вот все – русские рокеры по-прежнему выступали бы исключительно на квартирниках и в микрозалах. Увы, иногда правде, чтобы победить, нужны не дни, а годы.
По общему мнению, именно все вышеперечисленные факторы стали причиной роспуска Нау, осуществленного Бутусовым осенью 88-ого.
Хотя, на мой взгляд, главной причиной были совсем иные проблемы.
Голос
Впервые у Вячеслава Бутусова от перенапряжения голосовых связок пошла горлом кровь в июне 86-ого – в ночь накануне I фестиваля свердловского рок-клуба. Слава тогда пел в двух группах: в своем Нау и в «Степе», созданном рокерами старшего поколения. Репетиции двух команд поставили одну за другой – так ведь проще, правда? Слава все спел – а ночью у него пошла горлом кровь. Но переоценить значение I фестиваля свердловского рок-клуба совершенно невозможно; кто жил тогда, тот понимает; остальных прошу поверить на слово. На следующий вечер Слава вышел и спел за Нау. Через сутки вышел и спел за «Степ». В таком полуразобранном состоянии был признан лучшим вокалистом фестиваля.
В августе 86-ого наусы записали «Разлуку». И все заверте… Концертов с каждым месяцем становилось все больше. Сначала – в основном на бесплатных рок-фестивалях в разных городах СССР. Осенью 87-ого наусы ушли с официальных работ и начали профессиональную деятельность под эгидой только-только созданного кооператива (официально признанные певцы и некоторые рокеры сотрудничали исключительно с государственными филармониями и концертными организациями). Для того времени это было примерно так же, как сейчас продать все имущество ради переезда на Луну.
Концертов было много, и отнюдь не только из-за денег, хотя семьи кормить требовалось в любом случае. Именно осенью 87-ого опять пошли разговоры о том, что рок надо запретить, а рокеров – изолировать. Наусы наверняка прекрасно понимали: в лагере, умирая от голода и пневмонии, они будут жалеть не о незаработанных деньгах, а о том, что не спели свои песни людям, которые очень хотели их услышать. Поэтому Слава раз за разом выходил на сцену, внутренне готовый к тому, что именно этот концерт может стать для него последним.
За такое отношение к голосу рано или поздно должна была наступить расплата. По всему получается, что она пришла поздней осенью 88-ого.
К счастью, все оказалось не так жутко, как могло бы. Во-первых, именно тогда был один из тех редких периодов, когда на руках у Бутусова имелось по-настоящему много денег. Лечение за границей советским людям в ту пору было еще абсолютно недоступно, но оплатить услуги лучших советских специалистов он мог.
Во-вторых, оказалось, что проблемы хотя и серьезны, но поддаются лечению. Дело в том, что на пике карьеры Слава попросту пел не своим голосом – и, возможно, даже не догадывался об этом, поскольку не имел никакого музыкального образования.
Певческий голос ВГ – лирический баритон (как, кстати, и у Юрия Шевчука). Но пел Слава скорее тенором (если не альтом), потому что его кумиры Роберт Плант и Йен Гиллан – тенора. (А самый известный тенор русского рока – Валерий Кипелов.) Понятно, что ни к чему хорошему это привести не могло.
Одновременно с лечением следовало еще и научиться петь «по науке» – и просто поставить голос. Да, вплоть до первого распада группы Бутусов пел непоставленным голосом. Любителю можно и так, а профессиональному певцу без технической базы нельзя.
Так что лично я не сомневаюсь: конец 88-ого и большую часть 89-ого Слава посвятил лечению и учебе. Денег хватало на то, чтобы самые именитые специалисты не чувствовали себя униженными, подстраиваясь под график супермодной рок-звезды. А учиться Слава умел всегда. При этом в обыденной жизни, в отличие от большинства рок-звезд, не позволял себе ни хамства, ни эпатажа.
Понятно и то, почему Бутусов молчал о происходящем. СМИ тогда было мало, а Нау находился в зените славы; если бы люди узнали, что у Славы проблемы со здоровьем, то приписали бы суперзвезде все болезни, включая родильную горячку. А уж какой вой бы поклонницы подняли! Вполне логично, что ВГ предпочел молчать.
И только успокаивал всех: «Не волнуйтесь, все хорошо, мы просто готовим новый альбом». Кстати, эти успокоения в свое время потрясли меня едва ли не больше, чем новость о роспуске Нау. Если группа на вершине успеха вдруг распадается – ничего хорошего тут нет, так почему бы не объяснить все подробно? Только сейчас понимаю, почему нельзя было это сделать. А для Бутусова новость о том, что он сможет петь дальше, пусть и потеряв навсегда самые высокие ноты, наверняка оказалась одним из самых приятных известий за последние несколько лет.
Так что с точки зрения Славы все действительно было замечательно, тем более что на рубеже 88-ого-89-ого годов он восстановил отношения с очень важными для себя людьми.
89-ый год. Наутилус в надире
Начать нужно с того, что помочь в работе над новым альбомом Бутусову согласился Александр Пантыкин. Ради этого он приехал из Свердловска в Москву.
БГ на рубеже 70-ых-80-ых годов создал питерскую рок-тусовку и в целом культурную матрицу, в которой мы все живем. Александр Пантыкин в то же самое время создал свердловскую рок-тусовку.
Началось все в конце 70-ых с широко известной в узких свердловских кругах группы «Сонанс». Именно там начала певческую карьеру Настя Полева.
Потом «Сонанс» распался. Большинство его участников создали группу «Трек».
Пантыкин остался в одиночестве. Но не пропал, а создал группу Урфин Джюс и нашел двух талантливых мальчишек –Егора Белкина и Владимира Назимова. Поскольку самый известный на тот момент рок-поэт тоже ушел в «Трек», Пантыкин нашел местного самородка, который в основном занимался переводами, а в свободное время стихи сочинял.
Как выяснилось вскоре, самородок обладал очень сложным характером и при любых разногласиях начинал орать:
– Если вы не сделаете, как я сказал, я заберу у вас все свои стихи, и вы останетесь ни с чем!
Ужасные угрозы, правда, никогда не выполнялись, а другого поэта искать было некогда (да и не факт, что он оказался бы более сговорчивым). Так что со временем к самородку все привыкли.
Именно с песнями на стихи самородка «Урфин Джюс» стал самой успешной свердловской рок-группой начала 80-ых, а Егор Белкин признавался лучшим лид-гитаристом на всесоюзных рок-фестивалях.
Именно Пантыкину в конце 82-ого года принесли свой первый, совсем еще «сырой», альбом студенты Архитектурного института Слава Бутусов и Дима Умецкий. Пантыкин пришел в восторг и познакомил перспективных мальчишек с тогдашней свердловской рок-тусовкой.
Среди всех свердловских групп именно «Урфин Джюс» принял на себя самый страшный удар во времена правления Черненко, когда начались гонения на рок. Однако Пантыкин не сдавался. Услышав альбом талантливого парня из другого города и узнав, что в родных местах этого парня недавно избили до полусмерти, Пантыкин раздобыл телефон незнакомца, вместе с Кормильцевым и Бутусовым позвонил ему и от имени городской рок-тусовки пригласил пожить в Свердловске, пока все не утрясется. Тот согласился, приехал и даже некоторое время поиграл в составе «Урфин Джюса». Однако вскоре группу официально распустили.
Увы, после потепления «Урфин Джюсу» так и не удалось повторить прежний успех. Новые проекты Пантыкина тоже звучали не слишком громко. Однако его авторитет в свердловской рок-тусовке по-прежнему был непререкаем.
А вот отношение к Нау у рокеров города буквально за несколько месяцев 87-ого года сменилось с искренней радости за чужой успех до уверенности, что они и без Нау кое-что могут. Перемены были скорыми – и честно говоря, пугающими. Потому-то Нау и переехал в конце 87-ого из Свердловска в Москву: возвращаться было попросту некуда.
Значение того факта, что Пантыкин в труднейшей жизненной ситуации поддержал своего ученика, переоценить сложно.
Правда, во время совместной работы быстро выяснилось, что в музыкальном отношении создатель свердловской рок-тусовки так и остался в начале 80-ых и мало чем мог помочь Славе с технической точки зрения. Однако поддержка человека, без которого Нау вряд ли состоялся бы, в любом случае стоила очень дорого.
Не менее (и даже более важным) для Славы было то, что он наконец восстановил отношения с Дмитрием Умецким. Если бы не Умецкий – Нау, наверное, не было бы вообще.
Именно Умецкий два года уговаривал Славу создать рок-группу – и в конце концов добился своего. Начиналось все вполне банально – с выступлений на дискотеках в колхозах, где «на картошке» трудились студенты. Парни из безымянной еще группы исполняли развеселые каверы знаменитых советских хитов.
Потом Слава и Дима записали первый альбом со своими собственными песнями, показали его Пантыкину – и все заверте…
В годы гонений власти на рок Наутилус состоял из двух человек – Славы и Димы. Они не сдались и пережили трудные времена. Именно Дима, четко понимая недостатки Славы как рок-вокалиста, сумел преобразовать их в достоинства и превратил Нау в самую стильную группу своего времени.
Достигнув огромного для провинциальной группы успеха, наусы отправились искать счастья в Москву. Там основатели группы практически сразу же поссорились. Дима не хотел участвовать в сборных концертах вместе с попсой и считал, что лучше подождать более благоприятных возможностей для выступлений, а пока записать новый альбом. Слава полагал, что нужно цепляться за любую возможность показываться публике. Закончилось все тем, что в феврале 88-ого Дима поставил Славе ультиматум. Слава его отверг, и Дима ушел из группы. Замену ему нашли быстро. Наутилус начал восхождение к всесоюзному успеху.
Достигнув его, Слава столкнулся с вполне логичным вопросом: что делать дальше? И не находил ответа. Слава знал, как выживать в сложных обстоятельствах, как записывать альбомы без студии, техники и музыкантов, как петь через несколько часов после горлового кровотечения. Но не знал, как должна звучать и что вообще делать рок-группа всесоюзного значения.
Как оказалось, это знал Дима. По его мнению, «Наутилусу» следовало сняться в кино, что было вполне логично. В 88-ом гремела «Асса» Сергея Соловьева, «Игла» Рашида Нугманова, «Рок» Алексея Учителя – фильмы, в которых снимались советские рокеры, в основном ленинградцы и москвичи.
Наутилус оказался на обочине на этом празднике жизни, вот Умецкий и решил восстановить статус-кво. Был готов сценарий на полузапрещенную тогда религиозную тематику – его создала жена Умецкого Алена Аникина. На картину с суперзвездным в ту пору Наутилусом спонсоры готовы были дать большие деньги. Нашелся и режиссер – Виктор Титов, создатель легендарной комедии «Здравствуйте, я ваша тетя!». Кормильцев оценил сценарий очень высоко и написал для саундтрека к будущему фильму множество стихов.
Многие осуждают Аникину за то, что она лезла поправлять стихи Кормильцева и Бутусова. Но на мой взгляд, автору сценария виднее, какими именно должны быть песни в ленте, созданной на его основе, тем более что сами наусы тогда почти ничего не знали о кинематографе.
Именно в пору сотрудничества с Аникиной и были написаны «Тихие игры».
В общем, все было хорошо. Слава лечил голос, учился петь «по науке» и вместе с давними и надежными друзьями создавал новый альбом. Подготовка к съемкам шла полным ходом. Будущее казалось ясным и определенным.
А потом пришла БЕДА. Беда настолько жуткая, что все, кто знал ее подробности (даже журналисты), молчали.
Итог жутких событий очевиден всем. Дороги Вячеслава Бутусова и Дмитрия Умецкого разошлись навсегда. Более того, Умецкого никогда и ни при каких обстоятельствах не приглашают ни на какие мероприятия, связанные с Нау. Крайне редко бывает так, чтобы один дурной поступок полностью перечеркнул все хорошее, что сделал человек раньше. Но это как раз такой случай.
Инфу слил (что вполне в его характере) Илья Кормильцев – в 95-ом, в разгар очень серьезного конфликта со Славой, проболтался почти незнакомому журналисту. Но (и это тоже вполне в характере Ильи Валерьевича) почти незнакомый журналист вскоре после этой беседы с Кормильцевым стал суперлояльным по отношению к Нау и рассказал об услышанном лишь в конце 2000-ых, когда Бутусов был уже безоговорочной легендой. Для легенды такого масштаба мелкие детали биографии уже не имели никакого значения.
А все действия Умецкого, предпринятые после того страшного случая, закончились ничем. Провалился сольный альбом. Не получилось с кинематографом. Абсолютно незамеченным остался саундтрек к фильму второй половины 2000-ых, для которого Умецкий писал песни на стихи Кормильцева. И, по-моему, это абсолютно логично. Есть поступки, которые невозможно искупить ничем.
Вполне логичным кажется и то, что песни с альбома к так и не снятому фильму Слава не исполнял никогда (там еще была и чехарда с авторскими правами). Исключение только одно – «Тихие игры».
1990-ый. Тьма перед рассветом
Что помогло Славе пережить этот ужас? Поддержка друзей.
Девушка по имени Анжелика, с которой Бутусов познакомился еще в благополучное время и оставил ради нее первую семью. Вряд ли тогда кто-то мог предположить, что роман рокера и фотомодели, банальный до неприличия, завершится не скандальным расставанием, а благополучным многолетним семейным союзом.
После окончательного разрыва с Умецким Слава переехал в Ленинград, пригласил в новый состав Нау исключительно питерских музыкантов и начал готовить новый альбом «Наугад». Из саундтрека к так и не созданному фильму в него вошли лишь «Тихие игры».
Песни из нового альбома Слава начал исполнять в начале 90-ого. Публика приняла их в штыки. Очень уж велик был контраст между Нау-87 – группой, которая знала о жизни и людях все и сломала эпоху через колено, – и исполненным отчаяния и безнадежности Нау-90.
Время все расставило по местам. «Черных птиц» попиарил Алексей Балабанов в «Брате», «Падшего ангела» – Сергей Лукьяненко в «Дневном дозоре». Теперь альбом «Наугад» считается вполне логичным этапом в истории великой группы. Но в 90-ом этот альбом показался многим полным провалом, что очень порадовало журналистов-хейтеров Нау. Ситуацию усугубило то, что от неопытности, отчаяния и растерянности Слава совершил много ошибок.
Попытки пробиться на Западе – в США и Германии – завершились абсолютной неудачей. Это было вполне закономерно для русского рока, но в 90-ом многие советские рокеры еще жили несбыточными надеждами.
По результатам самого авторитетного советского хит-парада – «Звуковой дорожки» газеты МК за 1990-ый год – «Наутилус Помпилиус» был признан разочарованием года.
К творческим неурядицам добавились личные. Анжелика ждала ребенка, что создавало множество проблем в 1990-ом году, когда даже в самых крупных городах Союза с прилавков исчезли абсолютно все товары. Дочь от первого брака тяжело заболела, и врачи в Свердловске долго не могли поставить девочке верный диагноз.
Время между тем шло своим чередом. Гибель Виктора Цоя разделила эпоху на «до» и «после».
Зрительский спрос на русский рок был очень велик. Другие группы (в первую очередь «Алиса» и «ДДТ») теперь тоже регулярно собирали стадионы. Участники культовых команд на собственном опыте поняли, какой это тяжелый труд, и осознали, насколько сложно пришлось первопроходцам, начинавшим в ту пору, когда шоу-бизнеса в Союзе не было как такового. И задумались, что, собственно, плохого в том, чтобы за тяжелый труд, очень нужный миллионам людей, зарабатывать большие деньги.
Мнение рок-тусовки по данному вопросу окончательно определилось в начале 91-ого. Отныне самиздатовских журналюг, стыдивших рокеров за высокие гонорары, рокеры гнали пинками под зад. Впервые после воссоздания «Наутилус» выступил на большом сборном рок-концерте («Рок против террора» в Москве) в апреле 1991-ого. С тех пор место Нау в рок-тусовке не оспаривалось никем, кроме совсем уж оголтелых хейтеров.
Но почти полтора года между катастрофой и «Роком против террора» надо было как-то пережить. Вряд ли Бутусову это удалось бы без поддержки Ильи Кормильцева. Он был в курсе проблем Славы и помогал, чем мог. А мог немало.
Когда слушаешь альбом «Наугад», кажется, что все новые песни, созданные на стихи Кормильцева, в той или иной мере отражают проблемы, с которыми тогда столкнулся Бутусов. Есть песни на осознание масштаба катастрофы. Есть песни, помогающие выкрикнуть боль и страх. Есть песни, предназначенные для собирания сил.
При этом Илья Валерьевич, обладатель широчайшего кругозора и прекрасно подвешенного языка, с огромным удовольствием рассказывал всем, что стихи, на которые положены новые песни Нау, посвящены родным его знакомых и близким его друзей. Не сомневаюсь, если Слава когда-нибудь задавал Илье вопросы об этих стихотворениях, то получал аналогичный ответ.
А самая лучшая песня Нау того времени посвящена не менее важной задаче – осознанию опыта 1986-ого-1988-ого годов. История Нау – самодеятельной провинциальной группы, вознесшейся на вершину всесоюзного успеха, – абсолютно невероятна. Размышляя об этом, Слава не мог не думать, как такое могло случиться и почему произошло именно с ним. Что в нем особенного? Кто он такой? Что он такое?
На все эти вопросы Кормильцев дал исчерпывающий ответ в своем стихотворении «Люди». Нужно понимать степень ехидства и язвительности Ильи Валерьевича, чтобы оценить четкость и вежливость его формулировок.
Люди ведь и в самом деле очень разные. Есть невероятные таланты – и есть обладатели способностей гораздо ниже среднего. Есть сказочные красавцы – и есть те, кто не может похвастаться внешними данными. Есть люди исключительного благородства и порядочности – и есть настоящие мрази. И по какой бы шкале ни оценивать любого человека – он окажется в середине списка. Конечно, судьбу, скажем, Вячеслава Бутусова не назовешь самой обычной – но есть немало судеб, гораздо более удивительных. Так что нужно просто жить, как живется, и не заморачиваться из-за ерунды.
Однако именно эту гениальную песню Бутусов не исполнял несколько десятилетий и начал петь лишь в 2017 году. И вообще, песни из альбома «Наугад», способные помочь в самых разных жизненных ситуациях, он в последующие годы не исполнял практически никогда. Единственное исключение – мутные и невнятные «Тихие игры».
Дойдя до этого места в своих размышлениях, я неслегка озверел. И понял, что абсолютно не способен понять чужую логику. И решил больше не пытаться понимать ее, а заняться чем-то более полезным.
Но напоследок решил применить те же логические построения к группе с очень сходной творческой судьбой. И посмотреть, что получится.
Конец 1988-ого-1990-ый годы. Тем временем в «Кино»
Если бы Вячеслав Бутусов специально подыскивал наиболее подходящее время для отдыха, лечения и учебы, то не мог найти лучший период, чем конец 1988-ого-1990-ый годы.
Конец 86-ого-конец 88-ого – это время, когда над огромной страной взлетел сказочно прекрасный фрегат под названием «Наутилус Помпилиус», затмивший все остальное. Этот невозможный, невероятный взлет абсолютно нельзя было остановить. Чудесный корабль плыл по небу, словно по воде, и брал крепости одну за другой
А в конце 88-ого над одной шестой частью суши так же мощно и непобедимо засияла звезда по имени «Кино». И ее неземной свет было невозможно затмить абсолютно ничем.
История успеха «Кино» – внезапный взлет, всесоюзная популярность, дикий рев хейтеров – практически аналогична истории успеха Нау. Отличий только два.
Во-первых, «Кино» было вторым. Оно шло по следам Нау и знало, что бывает и так. Последователям всегда проще, чем первопроходцам.
Во-вторых, все участники «Кино», как и Виктор Цой, понимали, что такой успех не может быть вечным. (Наусы золотого состава, наоборот, считали, что это и есть та цель, к которой они стремились, были готовы всю оставшуюся жизнь выступать с песнями из «Разлуки» и не понимали, отчего Слава так тревожится.) Но вариантов дальнейших действий в любом случае было немного. Чем бы ни решило «Кино» заняться в дальнейшем – попытаться пробиться на Западе, снова попробовать свои силы в кинематографе, просто сесть и записать новый альбом – для всего этого нужны были деньги. Деньги можно было заработать, давая концерты на стадионах. Стадионы заполняли люди, которые очень-очень хотели услышать песни «Кино» вживую. Данное положение вещей глубоко возмущало самиздатовских рок-журналистов, считавших, что рокеры должны давать концерты исключительно за портвейн с закусью.
А за внешней уверенностью участников супергруппы скрывалась точно такая же тревога и страх перед будущим, как и у Вячеслава Бутусова несколько раньше. Причины для тревоги имелись очень серьезные.
И Нау, и «Кино», и все прочие русские рок-группы взлетели к вершинам успеха благодаря своим песням на социальные темы. Будущие легенды рока ходили по тем же улицам, что и остальные советские люди, стояли в тех же очередях, по утрам и вечерам давились в том же общественном транспорте. И – совсем еще молодые парни – в своем творчестве запечатлели жизнь родной страны с такой снайперской точностью, которая была недоступна старшему поколению.
Но, став звездами, рокеры утратили связь с жизнью, радостями и трудностями обычных людей. Теперь кумиры миллионов смотрели на своих поклонников из окон спецавтобусов и люксовых номеров гостиниц. И еще с арен стадионов, откуда зрители на трибунах казались маленькими, как муравьи.
О трудностях обычных людей легендарные рокеры узнавали лишь из рассказов немногих друзей, сохранившихся из прошлой жизни, – тех, кто не стал завидовать чужому успеху и принижать его. Но о том, что не касается тебя лично, гораздо сложнее рассказать, чем о том, что задевает непосредственно. Именно поэтому легенды рока, сумевшие пережить неизбежное падение после первого успеха и осмыслить свой опыт, вновь взлетели на звездный небосклон с песнями философскими и лирическими, а не социальными.
Но чтобы взобраться на новую вершину, сначала надо спуститься с прежней и начать новое восхождение. И, разумеется, период надира всеми переживается очень болезненно.
Если для Нау надир – это «Наугад», то для «Кино» – «Черный альбом». И – сюрприз-сюрприз! (нет) – все признаки надира там имеются.
«Кукушка» – это воплощенный страх. «В городе мне жить или на выселках» – Виктор Робертович, как и все представители андерграунда, очень хорошо знал: советская власть высылала неугодных жителей больших городов на 101-ый километр. В начале 90-ых вероятность репрессий против рокеров резко уменьшилась, но не исчезла совсем. У страха имелись веские причины.
А «Муравейник» – классический пример ремонта съехавшей крыши. Рост Виктора Робертовича – 184 см. С такой высоты люди действительно кажутся маленькими, как муравьи, на них волей-неволей смотришь сверху вниз.
Вот Виктор Робертович и напоминал себе, что ничем не отличается от других. Если жизнь – это муравейник, то он сам – один из муравьев, только и всего.
Муравейник живет.
Кто-то лапку сломал – не в счет,
А до свадьбы заживет.
А помрет – так помрет…
И мы могли бы вести войну
Против тех, кто против нас,
Так как те, кто против тех, кто против нас,
Не справляются с ними без нас…
Я не люблю, когда мне врут,
Но от правды я тоже устал,
Я пытался найти приют,
Говорят, что плохо искал…
Очень жесткая и очень страшная песня.
Виктор Робертович действительно очень устал, но понимал: на войне, которую вело его поколение, без него не справятся. И снова и снова шел в бой, несмотря на смертельную усталость. А попутно вправлял сам себе мозги, ни на миг не позволяя себе забыть: он всего лишь один из миллионов людей, не более того. На такое способен лишь исключительно сильный и мужественный человек. Останься Виктор Робертович в живых – возможно, вся история современной России сложилась бы иначе.
Получается, что самой болевой точкой Виктора Робертовича было желание смотреть на других свысока – и нет в этом ни стыда, ни позора, потому что легендарный рокер прекрасно понимал, что это неправильно, и боролся со своими слабостями до последнего вздоха.
И вот тут я задумался, какая болевая точка была у Вячеслава Бутусова в то время. И понял.
Светлые мальчики с перьями на головах
Ниже – цитата из статьи в самиздатовском журнале «Зомби» московской самиздатовской журналистки Натальи «Кометы» Комаровой о концерте Нау 5 апреля 1987 года в Ленинградском Дворце Молодежи. (Это был первый концерт почти никому не известной провинциальной команды в столице русского рока.)
Помню «Аквариум» в 1983 году: высокий, красивый супермен Боб с властными руками и статичным напряженным торсом. И вот сейчас – вокалист «Наута», такой же худощавый, напряженный, хотя он о своем имидже в этой программе говорит: это замкнутый, измученный человек…
И по памяти приведу цитату из письма поклонницы Нау в один из номеров 1987 года свердловского самиздатовского журнала «Марока». Девушка называла Вячеслава Бутусова сверхчеловеком, который перешел на качественно более высокий уровень по сравнению с обычными людьми, но не бросает человечество, потому что его любит и жалеет.
При всей бредовости формулировок именно так воспринимали Нау большинство поклонников. Эта группа ведь не в фантазиях почитателей, а в реальности сломала эпоху через колено.
Чувствовать себя сверхчеловеком, когда тебе нет еще тридцати, очень приятно, но неправильно и опасно. И если ВГ выжил и продолжил писать замечательные песни – значит, это в себе опознал и смог преодолеть. Как же он это сделал?
А вот как.
Светлые мальчики с перьями на головах
Снова спустились к нам, снова вернулись к нам с неба.
И чем же занимаются эти небесные мальчики на гораздо менее симпатичной им земле? Да ничем! Какой-то дурацкой возней в чужом доме, пока
Так что на поверку текст «Тихих игр» оказывается отнюдь не мутным, а вполне логичным. Наверняка хотя бы иногда Славе приходила мысль о собственной уникальности и сверхъестественности. Любой, кто с такими мыслями сталкивался, знает: прямым запретом с ними не справиться. Нужен более тонкий подход.
Вот Слава и нашел шикарное решение – запер уникального себя-сверхчеловека там, где никто ему не помешает таковым быть. Регулярно (почти на каждом концерте) заходил в гости, восхищенно ахал, потрясенный сверхчеловеческой гениальностью части себя, – и убегал по своим делам. Сам-то Слава не сверх-, а самый обычный человек, и дела у него самые обычные, человеческие. Нужно заботиться о жене и двух дочерях, помогать друзьям, зарабатывать деньги – все как у людей. Сверхчеловеку – сверхчеловеческое, человеку – людское. Вот и все.
Я сильно подозреваю, что некоторые сексуальные аллюзии в текст песни внесла Алена Аникина. (Интересно, почему, глядя на Славу, девушки немедленно начинают думать о сексе?) Соавтор не возражал. И в самом деле, любимое занятие сверхчеловеков – дрочка на собственное величие. Что есть, то есть. Из песни слова не выкинешь.
Решив долго мучившую меня загадку, я очень порадовался собственной проницательности. Сравнивал тексты «Людей», «Муравейника» и «Тихих игр» – и восхищался тем, как по-разному три гениальных человека решили сходную творческую задачу.
А в один прекрасный день я задался странным вопросом: почему Слава запер своего сверхчеловека именно в чужом спящем доме, а не во дворце на острове, скажем? М. б., потому, что в жизни Славы или в истории Нау было что-то подобное? Какая-то нелепая возня в чужом доме?
До меня дошло – и я рухнул со стула. Смеялся долго. И сейчас иногда смеюсь, когда вспоминаю.
1984 год. Свердловск. Рок
В истории русского рока не было времени страшнее, чем годы правления Константина Черненко – начало 84-его – начало 85-ого. Рокеров сажали в тюрьмы и психушки, избивали, запрещали выступать, травили на страницах официальной прессы. Были и такие (как, например, Жора Ордановский, лидер группы «Россияне»), кто в это время однажды ушел из дома – и не вернулся.
Центр репрессий находился в Москве. Это означало, что травля рокеров – не произвол местных чинуш, а воля высочайшего начальства. И те, кто помнил прошлое, знали: обычно травля такого масштаба является преддверием массовых арестов.
Более-менее держались только Ленинград и Свердловск; в обоих городах начальство, похоже, благоволило рокерам. Но, разумеется, если бы московские бонзы дали отмашку – приказ выполнили бы абсолютно все.
В подобных ситуациях иногда кажется, что от решения каждого конкретного человека не зависит абсолютно ничего. Плетью обуха не перешибешь.
На практике, как ни странно, именно воля одного способна развернуть ситуацию на 180 градусов.
В Свердловске это блистательно доказал Илья Кормильцев. Он быстро понял: даже если пересажают абсолютно всех свердловских рокеров, молодежь не перестанет любить рок и наверняка найдутся те, кто захотят его сочинять и играть. Выступать можно и на квартирниках, а самое слабое звено – запись альбомов. Если в относительно спокойные времена рокеров пускали записываться в Дома Культуры и телестудии, то в пору репрессий эта возможность отпадала в полуфинале. Значит, залогом выживания рокеров становилась возможность записывать альбомы независимо от госструктур.
И Судьба услышала гения. Летом 1984 года, в разгар гонений на рок, в одном из комиссионных магазинов Свердловска появилась в продаже японская портостудия – незамысловатое устройство, позволявшее записывать альбомы в любом месте, включая квартиру. Стоила заокеанская игрушка недорого (с точки зрения советской элиты) – примерно столько, сколько полностью обустроенная дача. Или автомобиль средней ценовой категории.
У Кормильцева таких денег не было. И ни у кого из свердловских рокеров тоже не было.
Тогда Илья Валерьевич принял решение, определившее его собственную судьбу, судьбу свердловского рока, судьбу отечественного рока и судьбу одной шестой части суши. Кормильцев взял все золотые украшения тещи (я определенно не хочу знать подробности этого изъятия) и отнес их в ломбард.
Такое количество ювелирки от одного человека принимать отказались. Поэтому Кормильцев подключил всю рок-тусовку.
Собравшись пасмурным летним утром у дверей ломбарда, рокеры поделили украшения и начали по очереди сдавать их, получая взамен деньги. Пантыкин, Белкин и Назимов, Скрипкарь, Перов, Димов и Настя Полева из «Трека», Бутусов и Умецкий и многие другие – практически вся рок-туса приняла участие в этом событии. Сдавателям оказывал моральную поддержку хиппарь Юра из Уфы, спасенный свердловскими рокерами от верной смерти. Он не мог ничего сдать в ломбард, т. к. не имел свердловской прописки, но морально поддерживал боевых товарищей.
На вырученные деньги Илья Валерьевич купил портостудию – и даже посвятил ей стихотворение. Денег постоянно не хватало, поэтому большая часть драгоценностей тещи Кормильцева пропали в ломбарде. А на портостудии начали записываться малоизвестные свердловские рок-группы – конечно же, абсолютно бесплатно.
Разумеется, семья не одобрила столь предосудительный поступок отца двоих детей. И дело тут отнюдь не в жадности. Если бы Илью Валерьевича арестовали, именно фамильные драгоценности стали бы главной поддержкой осиротевшей семьи. Их утрата была невосполнима.
Наказание оказалось строгим, но справедливым. Судя по дальнейшим событиям, в дом Кормильцевых категорически перестали пускать большинство его рок-знакомых, сделав исключение лишь для людей, связанных с «Урфин Джюсом» – самой известной командой города.
Конец 84-ого года ознаменовался публикацией списка рок-групп, запрещенных к исполнению и упоминанию в СССР. «Урфин Джюс» и «Наутилус» были там упомянуты вместе с «Аквариумом» и «Кино», «Браво» и московским «Наутилусом», «ДДТ», «Пикником» и «Автоматическими удовлетворителями». Чуть позже власти Свердловска приказали «Урфину Джюсу» самораспуститься.
«Наутилусу» приказ сверху не требовался: группа фактически прекратила свое существование летом 84-ого, когда студенты окончили Архитектурный институт. Большинство участников команды распределили на работу в другие города. В Свердловске остались только Слава и Дима. Не имея ни малейшей возможности продолжать занятия музыкой, они начали пить, причем так, что поражались даже старшие товарищи-рокеры, которые очень даже дружили с бутылкой.
В общем, было очень плохо. По всему получалось, что волна арестов не за горами…
1985 год. И музыка их не разбудит лежащих во сне
… однако она почему-то медлила. То ли менты решили дать рокерам возможность отгулять Новый год, то ли собирали как можно больше материала для супердела, которому предстояло охватить десятки советских городов. (На самом-то деле советские бонзы, узнав о скором конце Черненко, начали борьбу за власть после его смерти, временно забыв о рокерах, но об этом не знал никто из потенциальных жертв.)
Первая сходка свердловских рокеров в начале января 85-ого ознаменовалась удивительным событием. В тусовку явился невысокий кряжистый парень с обветренным грубоватым лицом и мозолистыми руками. Он работал строителем – не из-за притеснений властей, а по зову сердца, был женат, растил двух дочерей. А еще сочинял и играл рок.
Парня звали Владимир Шахрин. Шок от знакомства оказался взаимным. Володю потрясло то, что легендарная рок-тусовка, о которой он столько слышал, составляла всего десять человек (на самом деле их было пятнадцать + звукачи, просто не все пришли). Рокеров поразило то, что вполне нормальный человек, с виду – опора режима, в очень страшное время так горит роком, что готов рисковать не только собственной свободой, но и благополучием близких. Это означало, что свердловский рок жив. Жив! Жив, несмотря ни на что.
Не знаю, как было на самом деле, но, размышляя о дальнейших событиях, не могу не вспоминать эпизод из сериала «Место встречи изменить нельзя», в котором Жеглов и К размышляют, какую особенность ситуации бандиты не смогут изменить ни при каких обстоятельствах. В сериале это было место встречи – бандиты обязательно пришли бы на склад.
В Свердловске начала 85-ого это было время. Рокеров не стали бы арестовывать до того, как власть даст отмашку. Разумеется, если бы рокеры вышли на главную площадь родного города с плакатами «Свободу советскому року!», то быстро загремели бы в кутузку. Но пока рокеры сидели тихо, их никто не стал бы трогать. Данным положением вещей имело смысл воспользоваться.
В таких вот обстоятельствах Слава Бутусов и Дима Умецкий и решили записать альбом. В активе имелась японская портостудия Кормильцева, импортная бас-гитара Димы, присланная ему бабушкой, жившей в ФРГ, и более-менее приличная гитара Славы, которую он приобрел на деньги от продажи драгоценностей жены. Все остальное отсутствовало.
Главной проблемой, безусловно, был звукач. Только настоящий профессионал мог обеспечить хоть какое-то качество записи в настолько диких условиях.
Лучшими рок-звукачами города были Леонид Порохня и Дмитрий Тарик, работавшие с «Урфин Джюсом». Наусы до их уровня не дотягивали очень сильно.
Решить эту проблему тоже помог Кормильцев. Чтобы привлечь звукачей к работе, он придумал очень хитрый план.
Процитирую фрагмент книги Леонида Порохни «Илюша»:
Мы с Димой Тариком значились тогда звукарями в «Урфине Джюсе», и вот Илья пригласил нас «чаю попить». В чем была изначально легкая подлянка — Илья с Тариком почти не общался, а тут эдак официально, мол, «вы оба, в восемь вечера, у меня дома»… Ладно, пришли, сели чай пить. Тоже странно — если уж пить, то не чай… Но пьем. Звонок в дверь. Илья вышел, переговорил с кем-то, вернулся: «Вас там ребята в подъезде ждут, поговорить хотят»… Я, грешным делом, дрогнул — если уж в подъезде ждут, то не говорить, а морды бить — как-то так было принято. Но деваться некуда, пошли в подъезд. Там стояли Слава с Димой. Оба длинные, худющие и какие-то испуганные. Про себя уже я сказал — был не шибко отважен; нормальным был, видимо, только Тарик, но у него по физиономии я никогда ничего понять не мог.
Они предложили записать их альбом.
Кормильцев рассудил очень мудро. Профессионалы не горят желанием помогать любителям, особенно алкоголикам. Но отказать, глядя в глаза тем, кто просит о помощи, гораздо сложнее, чем если их не видишь.
Однако даже в этой ситуации все висело на волоске. И тогда то ли Дима, то ли Илья скомандовал (совсем как в старой советской комедии «Веселые ребята»):
–
И Слава запел. Прямо в подъезде. Поздним вечером.
Порохня с Тариком впечатлились – и согласились помочь группе. А потом долго ходили по ночным улицам (похоже, супруга Ильи Валерьевича намекнула, что время для продолжения банкета слишком позднее) и обсуждали услышанное.
Если бы байопик о лидере Нау снимал Стивен Спилберг, то фильм явно назывался бы «Вячеслав Бутусов и Подъезд Судьбы».
Следующей по важности проблемой была студия – точнее, место, где с помощью кормильцевской аппаратуры можно было бы записать альбом.
Тут помог еще один выпускник Архитектурного института, который в феврале 85-ого уезжал в отпуск почти на месяц и был готов на этот срок предоставить свою опустевшую квартиру рокерам.
Недостающая аппаратура нашлась в Верхней Пышме – городе, тогда расположенном в 30 км от Свердловска. Днем эта аппаратура использовалась по своему прямому назначению, зато ночью с ней можно было делать все, что угодно.
При создании альбома не помешали бы музыканты. Ударника Слава с Димой так и не нашли, поэтому записывались с драм-машиной. А вот клавишника разыскали. Им оказался еще один выпускник Архитектурного института – Виктор Комаров
. Играть на клавишных он умел и был готов помочь рокерам-нелегалам. (Несколько позже именно Комаров придумает первые такты «Взгляда с экрана», но это уже совсем другая история.) А еще у Виктора был «Голубой мул» – синий «жигуленок», позволявший привозить аппаратуру из Верхней Пышмы.
Вот только инструмента у Комарова не было. Совсем.
К счастью, Дмитрий Умецкий вспомнил об Алексее Хоменко. Он был уже очень старый – тридцать три года (по советским меркам – почти пенсионер). Когда-то тоже играл рок и наверняка мечтал если не о переполненных стадионах, то о битком набитых Домах Культуры. Однако Судьба распорядилась иначе – и теперь Хоменко выступал в ресторане «Центральный», прекрасно зарабатывал и был счастливым обладателем дорогих импортных клавиш. Но рокерскую юность не забыл – и иногда отдавал молодым музыкантам свой инструмент. Согласился помочь и наусам. Наверняка и предположить не мог, что юные алкоголики – это его билет в бессмертие.
Удалось раздобыть даже дефицит примерно такого же масштаба, как сегодня личный вертолет, – импортную 90-минутную аудиокассету Maxell, на которой и намеревались воплотить альбом в реальность.
Собрав все детали головоломки, наусы приступили к записи. Портостудию отвезли в чужую квартиру сразу же.
А дальнейший распорядок их жизни заслуживает отдельного рассказа.
Рабочий день наусов начинался как у всех – с началом рабочего дня в тех НИИ, где они работали. Жизнь подобных учреждений очень точно показал Эльдар Рязанов в «Служебном романе». Много работать там не требовалось, но в открытую спать не рекомендовалось. И следовало хоть иногда внятно отвечать на задаваемые вопросы.
Завершив девятичасовой рабочий день, парни разъезжались по домам. Это была единственная возможность поесть свежей еды и поспать в кровати.
Рабочая ночь начиналась не позже десяти вечера.
Сначала Слава, Дима и Виктор на «Голубом муле» отправлялись в Верхнюю Пышму, где забирали аппаратуру. Потом возвращались в Свердловск и ехали к ресторану «Центральный», который заканчивал работу в полночь. После этого Хоменко отдавал наусам свои клавиши.
Затем парни подбирали Порохню и Тарика, ехали в студию, устанавливали аппаратуру, нажимали на кнопку «Вдохновение ВКЛ» – и начинали записывать альбом.
В общем, все было хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка. Запись альбома – процесс шумный. А осуществлялась она в час, когда в доме спали уже даже мыши, в доме с по-советски тонкими стенами. Конечно, в середине 80-ых в Союзе требования к тишине были совсем не такими строгими, как сейчас, но обижать соседей все равно не хотелось. Кроме того, если бы соседи начали весело стучать в стеночку, то сорвали бы процесс записи.
Впрочем, и эту проблему решили быстро. Если Славе требовалось особенно громко орать, он брал микрофон и ложился на диван. Остальные заваливали вокалиста матрасами, одеялами, пальто – словом, всем мягким и плотным, что помогало заглушать звуки.
В общем, мальчики знали, что все нужно делать скорей, – и мальчики делали все по возможности тише.
Имелся и еще один повод для радости – сотрудничать с наусами наконец-то согласился официальный поэт «Урфина Джюса» Илья Кормильцев. Слава мечтал об этом с начала 83-его – и не отказался от своей мечты, несмотря на то, что свердловская рок-туса отговаривала его от сотрудничества с Кормильцевым на протяжении двух лет. (Никто не сомневался, что скандалист Илюша просто съест тихого Славу.)
Перед записью нового альбома Нау Кормильцев торжественно вручил Бутусову толстенную папку со своими стихами – отдал все, что забраковали остальные рокеры города. Петь это было абсолютно невозможно, но Слава не растерялся и, выбрав самое короткое стихотворение «Кто я?», положил его на музыку весьма оригинальным образом. Следующим стихотворением, которое Кормильцев принесет Бутусову, окажется очень вольный перевод текста одного англоязычного попсового хита, но это уже совсем другая история.
А в альбоме, который наусы записывали в начале 85-ого, выстрелили две песни: «Князь Тишины», созданный на стихи Эндре Ади, венгерского поэта XIX-XX веков, и «Последнее письмо». Обе известны в абсолютно иных аранжировках, но впервые их записали февральскими ночами 85-ого в чужой квартире с помощью техники, собранной подаянием.
Когда сил не оставалось совсем, рокеры вырубались прямо в импровизированной студии.
Завершалась рабочая ночь под утро. Наусы развозили звукачей, после чего возвращали клавиши Хоменко, а прочую аппаратуру – в Верхнюю Пышму. И начинали новый рабочий день.
Все желающие легко могут вообразить, во что превратили чужую квартиру за месяц работы пятеро творческих мужчин. Однако хозяин, вернувшись домой и увидев вот это вот все, не закричал диким голосом и не упал в обморок, а… достал свою кинокамеру и запечатлел первозданный хаос для истории. Все-таки поклонники рока – святые люди.
Нелишним будет также отметить, что создание рок-альбома в квартире в то время не было чем-то особенным. Наоборот, именно так записывались советские рокеры во многих городах, в том числе и в Москве, – в основном по ночам, на взятой на время у добрых людей аппаратуре и инструментах. Например, Юрий Шевчук таким образом создал альбом «Время», а Егор Летов – «Мышеловку». Подробно об этом и о многом другом рассказал Александр Кушнир в своей книге «100 магнитоальбомов советского рока», которую я очень рекомендую к прочтению всем, кого заинтересовала данная тема.
Что же касается Нау – альбом, получивший название «Невидимка», был завершен в срок и удостоился похвал самиздатовских журналистов, причем не только свердловских, но и московских. (В Свердловске, кстати, даже в 88-ом, когда Нау уже орал из каждого утюга, оставались люди, считавшие, что «Невидимка» лучше «Разлуки».)
Эта история (а также история, например, записи альбома «Титаник») очень хорошо объясняет причины депрессий, которые время от времени охватывают Вячеслава Бутусова. В самом деле, если человек способен долгое время работать в режиме боевого робота, то расплатой за суперменство обязательно будет апатия и упадок сил. Иначе не получится.
Запись альбома наусы завершили в начале марта 85-ого. 10 марта умер Черненко. Вскоре к власти пришел Горбачев – и началась совершенно иная жизнь у всех, в том числе и у рокеров. Но это уже совсем другая история.
А обстоятельства записи «Невидимки» почти дословно совпадают с текстом песни «Тихие игры». Если предположить, что это не случайное совпадение – сразу становится ясно, почему Бутусов исполнял эту песню почти на каждом концерте на протяжении нескольких десятилетий.
Мальчики знают, что все нужно делать скорей, – и мальчики делают все по возможности тише.
Если допустить, что моя гипотеза верна, то «Тихие игры» оказываются песней-матрешкой, наполненной множеством смыслов. Вот их самый очевидный перечень.
«Тихие игры» – это
1. История о мальчиках с их маленькими секретами.
2. Место, в котором Бутусов запер суперменскую часть себя, чтобы не мешала в повседневной жизни.
3. Возможность хоть ненадолго вернуться в нищую, безнадежную, но такую счастливую юность, где все были вместе, все всем помогали – и верили, что так будет всегда. В 90-ом, когда из всех свердловских знакомых ВГ общался только с Кормильцевым, это было особенно актуально, да и потом очень важно.
4. Возможность взглянуть на современность глазами себя двадцатичетырехлетнего. Ведь, как ни крути, Вячеслав Бутусов в 90-ом – это воплощенная мечта Славы Бутусова из 85-ого. ВГ зарабатывал на жизнь музыкой, его знали во всей огромной стране, он регулярно ездил на гастроли и давал интервью газетчикам и телевизионщикам. Другое дело, что по сравнению с успехом 87-ого-88-ого гг. все это выглядело весьма скромно, но такой успех выпадал на долю единиц. Так что следовало радоваться тому, что это вообще было, – и ценить то, что есть сейчас. Для Славы Бутусова из 85-ого даже положение вещей 90-ого года было абсолютно несбыточной мечтой.
5. Психотерапия. В одном из интервью ВГ сказал, что «Тихие игры» увидел и услышал во сне. Возможно, все действительно было именно так. Ведь когда наусы уезжали в Москву в конце 87-ого, в их успех верили немногие. Слава держался очень уверенно – но не факт, что так себя чувствовал. И, разумеется, очень не хотел возвращаться в Свердловск несолоно хлебавши.
В дивной красоты фразе:
Светлые мальчики с перьями на головах
Снова спустились к нам, снова вернулись к нам с неба.
возможно, главное слово – «снова».
Это действительно мог быть сон – повторяющийся из ночи в ночь кошмар. Кошмар о том, как Слава вернулся в Свердловск без копейки денег – и СНОВА побирается у всех, выпрашивая аппаратуру и инструменты для записи нового альбома.
Кстати, фраза:
Их изумленные, будто слепые, глаза
Просят прощенья, как просят на улице хлеба.
очень точно кореллирует с рассказом Порохни о том, как Слава и Дима уговаривали лучших рок-звукачей Свердловска с ними поработать.
Так что регулярное исполнение «Тихих игр» могло быть своего рода психотерапией: вот зал, в нем люди, которые заплатили деньги, чтобы послушать Нау. Значит, возвращение в Свердловск и попрошайничество в ближайшем будущем не грозят.
6. Мера. Даже в 90-ом Вячеслав Бутусов был очень большим человеком (особенно по провинциальным меркам), которого охотно звали к себе большие люди. Некоторые воспринимали легендарного рокера как столь же удачное украшение банкета, как целая стерлядь или молочный поросенок; другим было действительно интересно пообщаться.
При этом жизнь менялась очень быстро, и то, что вчера решительно осуждалось, сегодня оказывалось достойным похвалы. А Славе еще не исполнилось тридцати, и жизненный опыт у него был совершенно невероятный, но все же весьма специфический. Разобраться в жизни и людях вокруг наверняка было непросто.
И помогала в этом как раз история записи «Невидимки». Самые обычные люди – быдло по классификации илитки – совершенно бескорыстно, рискуя собственным имуществом, спасали от алкоголизма двух молодых лузеров. Если бы кто-то сказал этим людям, что они вносят весомый вклад в историю отечественной культуры, – те явно не поверили бы и, наверное, долго бы смеялись. Все было гораздо проще: хорошие парни, окончив институт, совершенно потерялись в жизни. Им следовало помочь, вот и все. Все очень просто. Человеческая доброта, как она есть.
Глядя на больших людей в 90-ом, было полезно задуматься, рискнул бы кто-то из них имуществом ради незнакомых алкашей – или прошел бы мимо неудачников, даже головы не повернув в их сторону. Это действительно очень неплохая мера для людей.
7. Выбор пути. В 90-ом Вячеслав Бутусов был уже большим человеком – и наверняка размышлял, как жить дальше, что делать, с кем идти. Воспоминания о записи «Невидимки» давали на этот вопрос вполне логичный ответ. Если на настоящую доброту способны именно самые обыкновенные простые люди – идти нужно с ними. Это, в конце-то концов, вопрос выживания. Элита, которая смотрит на простых людей сверху, любит только себя и вряд ли поможет тем, кто слабее.
8. Благодарность. Людям, которые помогли записать «Невидимку, Вячеслав Бутусов был обязан по гроб жизни. Они подарили ему Судьбу, и главное тут даже не деньги и успех, а возможность заниматься горячо любимым делом.
Как можно отблагодарить за это?! Количество денег, соразмерное ТАКОЙ помощи, человечество не напечатает никогда; кроме того, большую часть времени у Нау имелись проблемы с финансами. Словами ВГ уже благодарил своих спасителей – и наверняка не один раз. А действовали они не ради благодарности и не ради денег, а просто для того, чтобы помочь молодым парням, потерявшимся в жизни.
Но в 90-ом ВГ уже не мог не понимать: слова, которые он поет, имеют огромную и необъяснимую власть над жизнью и судьбами людей. Поэтому я не сомневаюсь: каждый раз, исполняя «Тихие игры», Бутусов таким образом благодарил людей, подаривших ему Судьбу, просил для них счастья, здоровья и удачи.
9. Помощь младшим. Думая о событиях, определивших его жизнь, ВГ не мог не понимать, насколько мала была вероятность одновременно встретить столько добрых людей. Если бы не нашелся хоть один – «Невидимку» никогда бы не записали. Тогда, возможно, и Нау бы не было больше никогда.
И, разумеется, ВГ понимал: именно в тот момент, когда он выступает на очередном концерте, другие мальчишки с гитарами отчаянно ищут музыкантов, аппаратуру, студию и продюсера. Помочь всем непризнанным гениям Бутусов не мог: продюсирование – это тоже талант, а если его нет, то не стоит и пытаться заниматься абсолютно чуждым делом. Но попросить в песне сразу за всех мальчиков с гитарами Слава мог. И просил.
Вам не кажется, что автор аналитики слишком далеко зашел в своих фантазиях? Мне вот тоже так показалось. А потом я вспомнил «Брата 2».
Первый «Брат» стал первым подлинно народным фильмом постсоветской России. Данила Багров – это личность Сергея Бодрова + режиссерский талант Алексея Балабанова + песни Нау.
«Брат 2» ознаменовал начало серебряного века русского рока, открыв дорогу к успеху практически всем русским рокерам нового поколения (за исключением лишь «Короля и Шута»). «Сплин», Земфира, «БИ-2», «Смысловые галлюцинации», «Океан Эльзы» – все они и многие другие предстали перед широкой публикой именно во второй части культовой кинодилогии Балабанова. Бутусов отдал «Брату 2» «Гибралтар-Лабрадор» – первую после распада Нау песню, ставшую хитом. Все это вполне мо счесть случайностью; вот только ничего подобного никогда не происходило ни в нашей музыке и кинематографе, ни в зарубежных. По-моему, таких совпадений не бывает. Если Бутусов, никогда никого не продюсировавший, фактически открыл путь к успеху новому поколению русских рокеров, – значит, он к этому стремился. Лучший способ вернуть долг за свое спасение – помочь тем, кто находится в столь же сложной ситуации, как ты сам когда-то.
10. Просьба. Если мои гипотезы верны и ВГ действительно на протяжении многих лет считал себя парнем с гитарой из далекого 85-ого, то, исполняя «Тихие игры», вполне мог просить и за себя, и за свою группу. Именно потому, что не отделял себя от остальных, за которых просил.
Эпилог
Если мои гипотезы верны – становится понятно, почему Бутусов исполнял «Тихие игры» почти на каждом концерте на протяжении нескольких десятилетий. Без песни, имеющей столько важнейших смыслов, было никак не обойтись.
Именно поэтому ВГ назвал «Тихими играми» альбом, выпущенный уже в начале 2000-ых, в очень сложное для себя время.
Именно поэтому спел «Тихие игры» на благотворительном проекте «Подари жизнь» – что же еще петь на концерте, выручка от которого пойдет в пользу тяжело больных детей? Разумеется, песню о великой доброте, невероятной удаче и сбывшейся мечте!
Понятно и то, почему сейчас Бутусов перестал петь «Тихие игры» – он уже не может с их помощью вернуться в 85-ый. Даже эта песня не воскресит Илью Кормильцева, ушедшего из жизни в 2007-ом. Песня силы превратилась в песню памяти.
Но ставить на место съехавшую крышу по-прежнему необходимо: это важная часть жизни любой знаменитости, тем более легенды такого масштаба.
Тут-то и пригодились «Люди», в которых Кормильцев сформулировал проблему с предельной четкостью и корректностью. Илья Валерьевич вообще очень хорошо понимал боевого товарища и его проблемы.
Мальчик с гитарой из 85-ого остался в 85-ом вместе со своими друзьями, а люди вечны.
P. S. 4 февраля 2007 года ушел из жизни Илья Кормильцев. Хитроумный интриган. Тролль тыща пицотого левела. Самая большая язва русского рока. Игрок, в казино жизни способный абсолютно все поставить на одну карту. Гениальный поэт, подаривший слова нескольким поколениям людей. Вечная ему память.